Из воспоминаний прибывших в 1945 году на территорию бывшей Восточной Пруссии.
Интервью с Татьяной Семеновной <…>, 1924г.р., русской, беспартийной, прибывшей в область в ноябре 1945 г.
– Расскажите о своей биографии к моменту переселения в Калининградскую область.
– Я родилась 28 апреля 1924г. в деревне Зайково Городокского района Витебской области. Мой отец умер, когда мне было всего 2,5 года; он был столяр-краснодеревщик. Мать, Мария Ильинична, работала в колхозе. В семье было двое детей, потому что из 11 родившихся 9 умерли в возрасте до 5 лет, кроме меня и старшей сестры.
Окончила 7 классов в нашей деревенской школе; в 1939г. поступила на фельдшерское отделение Витебского медицинского училища. Успела до начала войны окончить два курса.
Я успела пробиться в свою деревню в одних тапочках. Была в оккупации. Мать убили немцы – расстреляли 25 июня 1942г. как заложницу, а я убежала в партизанскую зону, в деревню Березовка Сурожского района. Там я и жила.
В 1944г. фашистов прогнали. Я стала работать в колхозе. Голодно было. Ни тракторов, ни комбайнов, – вообще никакой техники. Поля забиты разбитыми танками, машинами. Так что мы на себе пахали, боронили, сеяли. Была у нас одна оставшаяся лошадь, так мы ее потом от голода зарезали, разделили и съели.
– Откуда Вы узнали о возможности переселения в Калининградскую область?
– В правлении колхоза однажды мы нечаянно услышали разговор, что идет вербовка в Восточную Пруссию. Так вот мы – это я и две мои подруги – решили отправиться туда. Попросили в правлении колхоза, чтобы отпустили и выдали справки, чтобы мы смогли выписать себе паспорта. Но нам заявили, что наше место здесь, в колхозе, что нас не отпустят, что справок никаких не дадут, что и так некому работать в колхозе. А потому нам ничего не оставалось, как попросту сбежать из родного колхоза «Победа» в сентябре 1945 г., без документов, что мы и сделали.
– Как Вы добрались в Восточную Пруссию?
– Проехать в Восточную Пруссию без документов было невозможно. Мы втроем сели в пустой товарный вагон и проехали через границу. Хоть вагон и открывался для проверки на границе, и солдаты освещали фонариками его изнутри, они нас не заметили.
В Восточной Пруссии мы примкнули к какой-то воинской части и с ними приехали в подсобное хозяйство в трёх километрах от нынешнего Зеленоградска. В этом подсобном хозяйстве я и работала со своими подругами до его расформирования в июне 1946г. Я была там заведующей складом. В подсобном хозяйстве работали вольнонаёмные немки. В июне 1946г. я переехала в Гросс-Голгарбен <так в тексте> и устроилась делопроизводителем. Потом, через 3 месяца, меня назначили на должность секретаря-машинистки, на которой я проработала 30 лет.
– Где Вас поселили?
– На работу в совхоз было устроиться легко. Так же легко и увольняли, если человек по каким-либо причинам решил уйти с работы. Но дисциплина трудовая была очень строгой. Если прогулял два дня, то дело оформлялось в народный суд, где рассматривалось в отсутствие прогульщика, который обычно приговаривался к исправительно-трудовым работам с выплатой 15-20 % из заработка. Я сама лично оформляла эти документы для суда…
Неоднократно мне поручали встречать переселенцев на железнодорожных станциях, которые сейчас называются Рябиновка и Кутузово. При встрече кормили их из полевой кухни, встречали с хлебом-солью, выдавали продукты; на машинах развозили переселенцев по квартирам, давали 2-3 дня отдохнуть от переезда, – и люди выходили на работу…
В 1946-1947 гг. был страшный голод. У нас в пос. Маршальское была хлебопекарня. Голодно было, и мы изредка, когда совсем уж было невмоготу от голода, подходили к ней, и наш знакомый пекарь давал нам (мне и двум приехавшим со мной подругам) буханку чёрного с примесью свеклы хлеба. Мы его съедали тут же…
Там, где сейчас в поселке баня, находились бочки с солёными помидорами и с капустой. Бывало, придешь, поешь, – вроде бы и есть не хочется. Эту капусту ещё немцы делали.
Ходила я тогда в пальто, переделанном из немецкой шинели, на ногах – немецкие ботинки 40-го размера.
От голода сильнее всего страдали немецкие дети. Их тельца были покрыты язвами. Чтобы прокормиться, они собирали отбросы на помойках… Кто из немцев не работал – умирал от голода, потому что не получал карточку. Но мы, переселенцы, сами голодали, но чем могли – помогали немцам.
Летом контора совхоза закрывалась: мы, служащие конторы, в 1945-1950 гг. работали на совхозных полях за свой оклад (у меня оклад был 360 рублей старыми деньгами), а за работу в поле нам ничего не платили.
Немцы работали в полеводстве, на животноводческих фермах, в механических мастерских, – везде, где бы их ни поставили, и работали хорошо. Отношения их с нашими переселенцами были хорошие.
Но я на них, немцев, не могла спокойно смотреть: перед глазами вставало лицо расстрелянной гитлеровцами матери.
Заключение
– Живу в старом немецком доме, который давно необходимо отремонтировать. Все удобства на улице; газ – и тот не всегда привозят. Родных у меня не осталось, поэтому с родиной не переписываюсь. У меня двое детей, три внука и один правнук. Их родина здесь.
Дата: 20 марта 1990 г.
Интервью записал учитель истории средней школы № 20 г. Калининграда Цапенко А. А.
Опубликовано на странице Государственного архива Калининградской области https://vk.com/wall-172721239_9564?hash=175dc983f53636f702
Фотографии из фондов Государственного архива Калининградской области.
