Несколько лет советские граждане из различных регионов страны жили вместе с местными жителями.
На 1 августа 1946 года в Калининградской области проживало 108 547 немцев, что составляло более половины всего гражданского населения края.
Несколько лет советские граждане из различных регионов страны жили вместе с местными жителями; в 1947–1949 годах больше ста тысяч немцев были депортированы.
В нашей публикации мы приведём некоторые воспоминания первых переселенцев о своих взаимоотношениях с немецким населением.
Аркадий Татаринов, родился в 1919 году, в Калининградской области с 1949 года:
«Всю войну я служил в войсках ПВО. Был командиром взвода, командиром батареи. Во время войны я впервые услышал слово «Кенигсберг». Это было в 1942 году в Лихославле Калининской области. Во время бомбежки фашисты сбросили комбинированную бомбу — зажигательную и осветительную, которую сбили наши солдаты. На парашюте этой бомбы было написано — «Кенигсберг». В моем понимании тогда это было самое логово врага, откуда произошло нападение на нашу страну.»
Владимир Шмелев, родился в 1937 году, в Калининградской области с 1947 года:
«Мой брат Василий воевал в Восточной Пруссии. После войны он приехал домой, пожил немного, осмотрелся, да и опять уехал. Завербовался. Письма нам писал, что жизнь здесь хорошая. Мы, мол, рыбы едим до отвала, селедочные головы даже не едим — выбрасываем за окно. А мы же в России рыбы-то и не видели. Ну, если нам привезут хамсу, такая мелочь, так ее из-под полы продавали своим. Писал: приезжайте к нам, живем нормально, у нас тут лещи, судаки. А мы даже не знали, что это за рыба такая. У нас речушка небольшая была, так там огольцов наловишь, вот и вся рыба. Мать пошла к уполномоченному и завербовалась.»
Нам говорили: «Куда вы едете — на неметчину?» А нам что? Мы пацаны, нам интересно: «В Кёнигсберг едем! В Кёнигсберг!»
Валентина Корабельникова, родилась в 1935 году, в Калининградской области с 1946 года:
«Сам переезд я помню очень смутно, ничего особенного не произошло, а вот на вокзале мне запомнился случай. Торжественной нашу встречу никак не назовешь: меня оставили сидеть на единственном чемодане (тогда все везли один-два чемодана, в основном самое необходимое), подошел человек: «Девочка, ты сидишь на моем чемодане. Встань, я заберу его», — я встала, он взял чемодан и ушел. Вот так вся семья лишилась всех вещей.
…Я увидела немцев, живых немцев… Понимаете, была война, нам говорили, что немцы очень плохие, вообще они «нелюди». <…> Это был шок — они оказались обычными людьми, такими же, как мы.»
Манефа Шевченко, родилась в 1917 году, в Калининградской области с 1945 года:
«Когда я прилетела, меня встретил муж Саша на машине. Мы так долго ехали, что я спросила: «Господи, когда же мы в город-то приедем?» — тогда он повернулся и сказал: «Мы уже десять минут по городу едем». Батюшки мои! Города не было! Одни развалины. Только кое-где вились дымки, это были немцы. Они жили в этих развалинах. «Как тут можно жить?» — подумала я.
<…> По утрам к домам приходили немецкие ребятишки, приносили дрова, продавали их, обменивали на продукты. А я же как-никак учитель, мне интересно было с ними пообщаться. Я стала расспрашивать их о жизни. Конечно, общались мы с трудом. Я немного по-немецки, а они — по-русски. Но понимали друг друга. Вот что они мне рассказали. Они воспитывались во вражде к Советскому Союзу. На всех картах учебников наша страна была маленькой и окрашена в черный цвет. Ребятам говорили, что живут там очень плохие люди и что они хотят напасть на Германию. Но пока они не напали, лучше немцам напасть. Меня это очень возмутило, и я стала рассказывать правду о Советском Союзе. Немецкие ребятишки сказали, что они уже знают, что русские — хорошие.»
Зоя Годяева, родилась в 1924 году, в Калининградской области с 1946 года:
«Нравилось то, что на новом месте можно было одеться. Трофеи всякие были. Из немецких матрасов мы шили себе платья. Пальто перешивали из трофейных немецких. В этой одежде и на танцы ходили, весело было нам.
<…> Здесь вода была жесткой и невкусной по сравнению со смоленской. Очень трудно было помыть голову. Как-то раз мы обнаружили на складе бочки с веществом, похожим на соду. С мылом тогда было плохо, и мы решили использовать находку. Скоро из головы стали волосы вылазить. Немки, когда узнали, что мы используем это вещество для мытья головы, пришли в ужас и сказали нам, что этого делать нельзя: это каустическая сода. А до войны мы с таким веществом у себя не сталкивались.»
Антонина Николаева, родилась в 1922 году, в Калининградской области с 1946 года:
«Мой муж работал начальником стройконторы, был техником-строителем по специальности. Он взялся за восстановление домов на хуторе, но не смог закончить начатую работу. В подвале одного дома он с другом нашел вино, которое было отравлено немцами. Муж умер. Я осталась одна с маленьким ребенком. Потеря ужаснейшая. Сразу же была мысль: вернуться на родину. Но меня стали отговаривать. Начальство: уедешь — всю скотину заберем, останешься ни с чем. Друзья: куда ты теперь поедешь, везде разруха. Пришлось смириться.
Немцы — жители нашей деревни — пухли с голоду. Однажды пошли в соседний хутор. В одном из домов обнаружили умирающую немку — мать с дочерью. Маленькая девочка жестами объяснила, что ее мать умирает. Потом она принесла фотографии и показывала, объясняя жестами, кто изображен на фотографиях, а после этого показала могилу своей сестренки в саду. Мы накормили девочку и взяли с собой. Мать ее схоронили.»
Снимки из архива фотографа Александра Любина сделаны его дедом Семеном Анисковым — переселенцем, агрономом и фотографом-любителем в Калининграде и в области в конце 1940-х годов. Уже после смерти деда Любин случайно нашел пленки на чердаке своего дома.
А также в публикации использованы фотографии из фондов Государственного архива Калининградской области.
Воспоминания опубликованы в книге авторского коллектива «Восточная Пруссия глазами первых переселенцев», вышедшей под руководством доктора исторических наук Юрия Костяшова.
